Осенняя грусть

Всё, что ни происходит в нашей жизни, включая, казалось бы, бессмысленные, гнетущие своею пустотой, мгновения или, тем более, печальные, трагические события, — всё к лучшему. Просто мы не всегда это сразу понимаем, а порою и вовсе не хотим понять, не желаем задуматься, проанализировать происходящее с нами...

Вот и эта, в общем-то, светлая сказка, конечно же, вымышленный романтический рассказ — яркое тому подтверждение. Да, история придуманная, но оглянитесь по сторонам, задумайтесь: разве с вами или окружающими вас людьми не происходит ничего подобного?!

Осенняя грусть

Вроде, и небо ясное, вроде, и солнце светит, а всё равно чувствуется, что лето постепенно покидает здешние края, уходя на целые девять месяцев. Как это мало — девять месяцев, и в то же время, как это много! Верно говорят, что всё в этом мире относительно. Посмотрев на одно и то же с разных сторон, можно получить абсолютно различные результаты, каждый из которых по-своему будет верным. Вот такой странной, парадоксальной штукой иногда бывает наша жизнь. Всё, вроде, в ней просто, и, в то же время, всё очень сложно. И не во всём удаётся разобраться. А понимать, конечно же, хочется многое. Человек — такое создание, которое жаждет постоянно что-то узнавать, что-то открывать. Без этого ему никак нельзя.

Так размышляя, я брёл по городу, совершенно не заботясь о своём маршруте. Я давно уже заметил, что попал в малознакомый мне район. Но это меня ничуть не встревожило: город у нас небольшой, так что, куда бы я ни забрёл, всё равно смогу найти обратный путь. Да и мне, если честно, в ту минуту хотелось зайти куда-нибудь как можно дальше. Такое вот было странное настроение, вызванное, быть может, близким приходом осени. А может и ещё чем-то, мне непонятным.

Конечно, у осени тоже есть много прекрасного. Много такого, чего нет у иных времён года. И я это понимал. Но первые недели осени вызывали во мне почему-то одну лишь грусть. Я смотрел на жёлтую, пожухлую траву, на разноцветные листья, летевшие с деревьев, на полуголые ветви этих самых деревьев и кустарников, на людей, начинавших одеваться в более тёплую одежду, и мне становилось не по себе, грусть одолевала меня. А потом приходили пасмурные и дождливые дни — это постоянные спутники осени, без них никак нельзя. И лишь потом, когда в череде пасмурных и дождливых дней появлялся просвет из быстро проходящего бабьего лета, настроение понемногу улучшалось, и осень воспринималась уже несколько иначе, не столь печально.

Далее

Летний зной

Как часто мы, горячась, незаслуженно обижаем людей, от всей души делающих нам добро! Одна из таких вот ситуаций и описана в данном философском рассказе.

Летний зной

Свернув на небольшую улочку, я прошёл по ней несколько десятков метров и, удостоверившись в том, что грохот проезжающих машин и рёв их двигателей уже не доносятся, присел под ближайшим деревом. Во рту у меня всё пересохло, а со лба градом катился пот. Было невыносимо жарко. Ртутный столбик термометра находился, вероятно, на отметке +35 градусов или даже выше. А на светло-голубом небе не было ни единого облачка. Да и ветра тоже не было. Стоял полный штиль. И это, не смотря на то, что обитатели небесной канцелярии, — товарищи синоптики, — в который раз пообещали пасмурную, дождливую погоду. Опять, вероятно, в их расчёты вкралась маленькая, но досадная ошибка.

Отряхнув шорты от пыли, приставшей к ним во время моего прохождения по обочине весьма оживлённой дороги, я вынул из кармана яблоко, которое, к счастью, совсем не запылилось, и утолил им голод, из-за жары почти не ощущавшийся. При не столь жаркой погоде я навряд ли наелся бы одним лишь яблоком. Скорее всего, ещё больше бы раздразнил своего червячка, засевшего у меня внутри и требующего срочной дозаправки как минимум трижды на день. А вот теперь и одного яблока хватило, чтобы он, успокоившись, залёг спать.

Размахнувшись, я швырнул огрызок в ствол росшей неподалёку сливы, намереваясь сбить вяло ползущего по ней жука, но промахнулся — с силой ударившись о железные ворота, мой горе-снаряд, кувыркаясь налету, грохнулся на тротуар. Из-за ворот донеслось недовольное рычание пса, которого, надо полагать, я разбудил. Пару раз звякнула цепь и из-под ворот высунулась заспанная собачья морда. Быстро осмотревшись по сторонам, пёс дважды вяло гавкнул, громко зевнул и отошёл в глубь двора.

-На кого ты там, Джоник? — раздался не громкий женский голос, и послышались не торопливые шаги.

Я быстро поднялся и, подойдя к тому месту, где на раскалённом асфальте успешно запекался мой злополучный огрызок, отбуцнул бедолагу в траву. Затем, бросив быстрый взгляд на всё ещё немного запылённые шорты, ударил пару раз по ним ладонями и поспешно вернулся на своё прежнее место.

Далее

В лесу

На первый взгляд «В лесу» — это обычный бытовой рассказ о поездке на природу и ночлеге там. Но первые впечатления порой бывают обманчивыми.

Думаю, внимательный читатель согласится со мной в том, что это ещё и философский рассказ, хоть и мельком, но затрагивающий не мало глубоких и весьма интересных, важных для нас тем.

 

В лесу

 

Было около пяти часов вечера, когда я, наконец-то, подъехал к краю небольшого леса, расположенного за городской чертой. Хоть город находился всего в нескольких километрах, но его присутствие и влияние здесь почти не ощущалось. Не было слышно порядком надоевшего городского шума, не ходили повсюду толпы людей, вечно куда-то спешащие, не носились по дорогам, грохоча и оставляя за собой клубы пыли, машины. Да и дорог здесь почти что не было. Лишь одна, по которой я и приехал; но и она была грунтовой да изрядно заросшей, что говорило о том, что в здешние места редко кто заглядывает — и это, конечно же, меня очень радовало, ибо я намеревался отдохнуть от всей этой цивилизации, погрузившись в объятия природы.

Подъехав к ближайшему дереву, я остановился, слез с велосипеда и, прислонив его к немного скрючившемуся стволу берёзы, вошёл в чащу.

Хотя, наверное, слово «чаща» здесь не совсем уместно, ибо лес-то был не очень густой. Между деревьями иной раз расстояние достигало целых десяти метров. Но таким редким этот лес стал совсем недавно, о чём свидетельствовали целые отряды полусгнивших пеньков, торчащих то тут, то там. Вероятно, дровосеки здесь изрядно потрудились.

Пройдя несколько десятков метров, я спустился в небольшой овраг, засыпанный сухими ветвями и остатками прошлогодних листьев, уже почти превратившихся в перегной. Выбрав охапку наиболее сухих, но не слишком толстых веток, я закинул их за плечи и стал осматриваться по сторонам, пытаясь подобрать подходящее место для разведения костра.

Мне приглянулась небольшая полянка, окруженная с одной стороны несколькими берёзами и одним орешником, а с другой — отрядом из прямых и довольно-таки стройных сосен.

-Хорошая находка для предновогодних контрабандистов, — произнёс я, внимательно окинув взглядом всеми любимых зимних красавиц. — Да, если кто-нибудь из их братии сюда забредёт, от сего зелёного семейства и следа не останется...

Вздохнув, я выбрался из оврага и, остановившись на середине поляны, бросил на землю отобранные ветки.

-Сырьём для костра мы обзавелись. Теперь надо подыскать чего-нибудь более свеженького и ровного для шалаша.

Ещё раз осмотревшись по сторонам, я заметил лежавшую неподалёку сломанную берёзу.

-Интересно, какой это богатырь тут развлекался? — подходя к дереву, произнёс я, внимательно осматривая ствол и торчащий из земли пень.

Вероятнее всего, дерево упало во время одного из ураганов, пронёсшихся недавно над здешней местностью. А может и по другой какой-нибудь причине. Но оно было сломлено, а не спилено, о чём свидетельствовали взъерошенные и совершенно не ровные концы пня и ствола.

-Значит, это не людских рук дело. Или, во всяком случае, не след работы дровосеков. Хотя, какое это имеет значение?

Я быстренько сбегал к оставленному велосипеду и принёс захваченный из дома маленький топорик. Срубив им необходимое количество подходящих ветвей, я приступил к постройки весьма примитивного, но зато отдалённого от столь надоевшей цивилизации, шалаша. Затем ещё раз сбегал к опушке леса, где росла наиболее сочная трава, нарвав которой целые охапки, я постелил в своём самодельном жилище довольно-таки мягкие полы.

С постройкой жилища было покончено. Оставалось развести костёр, испечь на нём также захваченную из дома картошку и поужинать. Чем я и занялся.

И вот, затрещали сухие ветви, к небу устремился столб дыма, а над поляной стал распространяться запах печёной картошки, от которого у меня аж слюнки потекли — я ведь целый день не брал в рот и крошки хлеба! Как позавтракал в десять часов утра, так и приступил к приготовлениям: вымыл и тщательно смазал велосипед, исправил в нём не работающие тормоза; наточил складной нож и маленький топорик, с трудом найденный в сарае; накопал картошки, набрал помидоров, огурцов да разной зелени, растущей в огороде; сбегал в магазин за хлебом; после чего сел на своего железного коня и отправился в дорогу — а к тому времени было уже около двух часов дня. Были у меня мысли зайти в дом и пообедать. Но я от них отказался. Ведь что за езда может быть с полным животом? А мне и так предстояло пересечь чуть ли не весь город по жаре. Посему я и остановился на нескольких яблоках, которых также набрал в дорогу, да кружке кваса — и голод слегка притупил, и живота не наел. Всё по делу.

И вот, сидя на полянке, я смотрел на зарумянившуюся в костре картошку и глотал слюнки.

Но вскоре моим мучениям пришёл конец. Картошка была приготовлена. Я достал огурцы, помидоры да всякую зелень — лук, петрушку, укроп, в общем, всё, что было в огороде; отрезал кусок хлеба, насыпал себе картошки собственного приготовления и приступил к ужину.

А вокруг было так тихо и спокойно! Никто не кричал, не лаяли собаки, не гудели машины. Лишь лёгкий шелест листьев, слегка колышущихся на лёгком ветру, да сладкое пение птиц, укрывшихся в кронах деревьев. Красота!

Покончив с ужином, я сложил в пакет оставшийся после меня мусор, который затем закапал в специально вырытой для этой цели ямке, и, решив немного прогуляться, пошёл вглубь леса.

На пути мне попалось ещё два оврага, но уже более глубоких, нежели тот, из которого я набрал веток для костра, небольшой участок леса с довольно-таки плотной стеной деревьев, и весьма крутой холм высотой около пяти метров. Взобравшись на его вершину, я осмотрелся по сторонам, и, заметив слева от себя крупную поляну, пошёл в её направлении.

Когда я вышел на эту самую поляну, солнце уже стояло совсем низко, освещая всё кругом таинственным алым светом. Алым было само солнце, алым было небо вокруг него, лишь далеко на горизонте, принимая более тёмный окрас, алым оттенком отливалась и трава под ногами, успевшая за несколько последних дней, которые были очень жаркими и засушливыми, немного подсохнуть, от чего её верхушки стали совсем жёлтыми, красиво сочетаясь с алым закатом.

Постояв несколько минут на окраине этого волшебного мира и вдоволь налюбовавшись прекрасной картиной, нарисованной величайшей художницей всех времён и народов, — госпожой природой, — я медленно пошёл вперёд.

Пересеча поляну, я вновь вошёл в лесную чащу. Здесь, среди двух огромных орешников находился ещё один холм, но уже совсем маленький. Зато из-под него вытекал небольшой ручеёк с прохладной, кристально чистой водой. Опустившись на колени, я стал зачерпывать ладонями эту превосходную на вкус воду и пить, пить, пить. Мне казалось, что я никогда не напьюсь. Я пил, а мне ещё больше хотелось пить. Но всё в этом мире имеет свои приделы, и моя жажда тоже. Вдоволь напившись и утолив её, я поднялся на ноги и повернул в обратную сторону — надо было, пока ещё не совсем стемнело, вернуться к своей поляне, где ждали меня притушенный костёр и шалаш.

Когда я вышел на свою поляну и приблизился к едва тлевшему костру, уже совсем стемнело. На ясном небе царила полная луна, окружённая неисчислимой свитой больших и маленьких звёзд, из лесной чащи то и дело доносились какие-то загадочные шорохи, иногда раздавалось пение ночных птиц, а в траве повсюду трещали сверчки. Подкинув ветви в костёр, я присел на траву, и меня тут же осенило: я ведь позабыл про свой велосипед! Он остался там, у дороги. Но сейчас, в темноте, мне не хотелось за ним идти; я опасался, что собьюсь с пути.

-Даст Бог, и на него никто не наткнётся. А как только рассветёт, я тут же за ним схожу.

Решив так, я ещё раз подбросил сухих веток в разгоревшийся костёр и, растянувшись на душистой траве, прикрыл глаза, отдавшись самому настоящему блаженству. Возле меня не громко потрескивал костёр, трещали сверчки, таинственно шуршали листья на деревьях...

Мне вспомнилась предыдущая поездка в лес. Тогда я был не один: со мной были мои друзья и подруги. Нас было аж десять человек. Мы приехали на двух машинах. Поставили целый лагерь из палаток. Разожгли сразу несколько костров, на одном из которых жарили шашлыки, а на другом — готовили кулеш. Ребята захватили фотоаппарат и две гитары. Были песни и танцы под ночным небом у костра. Конечно, тогда было намного веселее. Но на фоне того шума, что исходил от нашей компании, терялись многие прелести леса, которые можно было наблюдать в тишине, как теперь.

Я лежал на спине, подложив под голову руки, и прислушивался к волшебным звукам ночного леса. Где-то встрепенулась и вспорхнула какая-то ночная птица, о чём я догадался по звуку, очень похожему на взмах крыльев. Неподалеку от костра что-то прошуршало, и мелькнула маленькая, круглая тень. Вероятно, то пробежал ёж, вышедший на охоту. Где-то совсем далеко залаяла собака. То ли в лесу находился ещё кто-то, то ли это был бывший друг человека, став, как и его далёкие предки, лесным обитателем...

В какой-то миг мне показалось, что за ближайшим деревом кто-то прячется. Мне почудилось чьё-то дыхание, померещилась какая-то тень и два огонька устремлённых на меня глаз. Признаюсь, в первые секунды я немного испугался. Затем, собравшись с духом, взял из костра горящую головёшку и запустил её в ту сторону, где мне мерещился ночной пришелец, пытающийся потревожить мой покой. Головёшка, ударившись о ствол дерева, озарила всё вокруг посыпавшимися с неё мириадами искр. Но за деревом, как и следовало ожидать, никого не было.

Улыбнувшись, я перебрался в шалаш и стал готовиться ко сну.

Не успел я закрыть глаза, как меня снова атаковали. Но на этот раз не вымышленные и привидевшиеся тени, а докучливые насекомые и сразу несколько комаров. Каких-то то ли комашек, то ли муравьёв было целое полчище. Не понятно только, почему у костра они не приставали ко мне, а решились на атаку лишь в шалаше? Вероятно, я принёс их вместе с ветвями берёзы, из которых и построил шалаш.

Более десяти минут я отчаянно отбивался, нещадно лупя себя по рукам и ногам, затем, добившись небольшого ослабления их натиска, повернулся на бок и попытался заснуть. Но не тут-то было! На смену комашкам и букашкам пришли комары, жужжа над ухом и норовя разместиться на моём лице. Пришлось снова приступить к боевым действиям, нанося безжалостные удары, адресованные жужжащему врагу, но получаемые мною же.

Эта бойня длилась около пяти минут. Затем комары на какое-то время отступили, а я, не став дожидаться очередной их атаки, поспешил заснуть.

Проснувшись на следующее утро, я, естественно, обнаружил, что я весь искусан. Эти бесстыжие войска насекомых воспользовались моей беспомощностью во время крепкого сна и атаковали меня по полной программе. Но мне не было до этого никакого дела. Покрывшееся прыщами тело, конечно же, чесалось, но я проснулся с настолько хорошим настроением, что практически не обращал на это внимания.

Сделав утреннюю зарядку, я сбегал за велосипедом, который, как я и предполагал, стоял на своём прежнем месте. Прикатив его на облюбованную мною поляну и прислонив к ближайшему дереву — к тому самому, за которым ночью пряталась загадочная тень с горящими глазами! — я тут же отправился к тому месту, где вчера нашёл ручей.

Умывшись его свежей и прохладной водой, от чего моё хорошее настроение стало просто великолепным, я поспешил к своей поляне, дабы разогреть на костре чаю.

Позавтракав и немного повалявшись на траве, которая была ещё мокрая от выпавшей за ночь росы, я решил перед возвращением в шумный и пыльный город ещё разок прогуляться по-тихому и дышащему свежестью лесу.

На одной из полянок я услышал доносившийся из глубины леса бесконечный кукушечий счёт чьих-то годов. Улыбнувшись, я, естественно, поинтересовался у неё: а сколько же осталось мне? И, досчитав до восьмидесяти пяти, чего было более чем достаточно, пошёл дальше.

-Интересно, кто придумал спрашивать у кукушки о количестве оставшихся лет? И что подтолкнуло этого человека на такую мысль?

Пробродив ещё какое-то время по лесу, я вышел к уже изведанному мною холму, с вершины которого вчера увидел поляну, озарённую лучами заходящего солнца.

-Интересно, как образовался этот холм? Природное ли это явление, или человеческих рук дело? Быть может, это один из тысяч курганов, разбросанных по всей нашей стране, в недрах которого находится чьё-то захоронение. Вот бы раскопать его!

Но об этом, конечно же, не могло быть и речи. Мне надо было возвращаться в город. Да и в одиночку, не имея ни лопаты, ни других необходимых инструментов, я вряд ли б справился с подобной задачей. К тому же так называемая чёрная археология мне совершенно не нравилась. Мне хоть и было интересно узнать, что именно находится под толщей земли этого холма, но не настолько, чтобы заниматься тем самым делом, которое вызывало у меня негодование, когда я читал книги по археологии, где описывались многочисленные потери, нанесённые науке этой самой чёрной археологией.

Постояв у таинственного холма ещё какое-то время и помечтав о сказочных богатствах, которые, быть может, находятся под этим холмом, я медленно побрёл к своему лагерю. Стрелка на моих наручных часах неумолимо приближалась к полудню, и мне пора было собираться в обратный путь — домой, в шумный и пыльный город.

-А всё же никуда не убежишь от этой цивилизации, — тихо произнёс я, кинув очередной взгляд на часы. — Даже здесь, в лесу, она неумолимо преследует меня...

Доев оставшуюся со вчерашнего дня картошку и тщательно скрыв все следы своего пребывания в здешних местах, оставив один лишь шалаш, который ещё мог мне пригодиться, в случае моего возвращения сюда на следующие выходные, я сел на велосипед, пару минут послушал пение птиц, громкие удары, наносимые дятлом по стволу одной из берёз, и медленно покатил по грунтовой, наполовину заросшей дороге, ведущей в сторону города.

-Прощай, мой зелёный друг! До новых встреч!

 

Далее

В ауле

«В ауле» — военный рассказ, повествующий об одном из эпизодов «чужой войны». Данное произведение — первая попытка писать прозу военной тематики.

В ауле

Олег стоял слева от окна, опершись обеими руками о стену и прижавшись к ней горячим лбом. Рядом, приставленный к стене, находился его автомат, магазин которого был практически пуст. Справа от Олега располагалась грязная койка, на которой, вновь потеряв сознание, лежал тяжело раненный Максим. Над его лицом, надрывно жужжа, летала толстая муха.

Молодые парни засели в небольшом домике одного из аулов, недавно оставленных афганцами. Аул был оставлен, но окружён, и пути к отступлению больше не было. Так случилось, что их отряд, попав под обстрел, был уничтожен. Выжить удалось лишь одному Олегу, да его другу, тяжело раненному в грудь.
Дни Максима, вероятно, были уже сочтены. Но и Олегу, находившемуся в окружённом ауле с почти разряженным автоматом, тоже оставалось не долго. А как хотелось жить!

А за окном стоял жаркий летний день. На ясном небе нещадно палило солнце. Ужасно хотелось пить, но воды в доме не было. Напротив дома, между какими-то кустарниками с пожелтевшими и скрючившимися листьями, протекал небольшой ручей со свежей, прохладной водой. До него было всего метров десять: это так мало и в то же время так много! Всего минута, в течение которой надо выскочить из дома, пересечь улицу и опуститься к ручью: и всё, твоей жажде придёт конец! Но навряд ли тебе удастся пройти эти десять метров, не поймав ни одной пули из душманских автоматов. А жить так хочется!

Далее

Опоздание в два дня

«Опоздание в два дня» — короткий драматический рассказ, повествующий о том, к чему может привести недосказанность между двумя возлюбленными.

Опоздание в два дня

Шёл мелкий осенний дождь. Небо было затянуто чёрными тучами, лишь на горизонте виднелась маленькая полоса просвета, медленно, очень медленно приближаясь и увеличиваясь. Дул холодный, пронизывающий ветер. Из-под колёс совсем уже грязного джипа то и дело вылетали комья мокрой и раскисшей глины, перемешанной с вязкой грязью. Часть из них, ударившись о колёса и кузов машины, отлетала в разные стороны, а часть — оставалась на капоте и лобовом стекле. Уставшие дворники с трудом отлепляли их от стекла, едва успевая при этом вытирать тёкшие с крыши дождевые струи.

Сделав резкий поворот и едва не перевернувшись, машина стала взбираться на гору. Вокруг не было ни единой живой души. Лишь изредка попадавшиеся мокрые деревья, грязная, разбитая дорога, словно змея, ползущая между гор, и мрачное небо.

С глухим раскатом ударил гром, сверкнула молния, на короткое мгновение осветив лицо молодого человека, сидевшего за рулём машины. На вид ему было лет двадцать пять — тридцать. Тёмные волосы спадали на лоб и глаза, в которых читалась бесконечная грусть, переходящая в отчаяние. Иногда из глаз парня текла горькая мужская слеза. Но он не обращал на это ни малейшего внимание, продолжая жать на газ, устремляясь вперёд и вперёд.

Ему было всё равно куда ехать, лишь бы только ехать, не стоять на месте. Он даже не замечал, куда именно едет. И было странно, что он в таком состоянии вообще умудрялся не съезжать с дороги. Вдоль той горной тропы, что он выбрал, часто встречались овраги и ущелья, и скользкая, размытая колея то и дело грозила скинуть его резвый джип в кювет. Но парень каким-то чудом избегал сего. Дважды на опасных поворотах джип одним из колёс на мгновение зависал над крутым обрывом, и оба раза он удерживал равновесие, продолжая свой путь. Казалось, что за парня кто-то свыше управляет машиной, не давая ей сойти с пути.

Эта странная и отчасти безумная гонка длилась более часа. Наконец, выехав на небольшую площадку, джип замер. Мотор пару раз чихнул и затих. В баке кончился бензин.

Далее

Постояльцы

Затевая спор о том, что завтра в их дом въедут постояльцы, Александра и подумать не могла, чем всё это для неё обернётся!..

 

 

Постояльцы

* * *

Холодная зима, неожиданно выдавшаяся в этом году, постепенно отступала, сдавая свои позиции. Метели и снегопады прекратились. Пасмурные дни сменились солнечными. В полуденные часы по карнизам стала робко постукивать первая капель. Весна стремительно брала верх.

Для семьи Журавлёвых приход весны означал приближение времени, когда их семейный бюджет вновь начнёт пополняться поступлениями от постояльцев, каждый год приезжающих отдохнуть на морском побережье.

Так сложились обстоятельства, что их семья состояла всего из двух человек: Нины Петровны — пожилой женщины, более пятидесяти лет проработавшей на заводе и теперь получавшей крохотную пенсию, которой едва хватало на покрытие коммунальных расходов, да её внучки — восемнадцатилетней Александры, студентки второго курса филологического факультета. Журавлёвы жили очень бедно, иной раз с трудом дотягивая до очередной пенсии или стипендии. Иногда, правда, выручали небольшие подработки. Женщины охотно брались едва ли не за любую работу, лишь бы не помереть с голоду.

Особенно плачевно их дела обстояли поздней зимой и ранней весной, когда заканчивались скромные сбережения, накопленные за летние месяцы. Затем, ближе к концу апреля или началу мая, когда приходила пора заниматься огородом, женщины часто нанимались к соседям, помогая им за небольшую оплату вскапывать землю. А когда появлялись первые фрукты и овощи, Журавлёвы, торгуя ими на местном рынке, начинали получать уже более стабильный дополнительный заработок.

И лишь к концу мая — началу июня, с открытием очередного купального сезона, для Александры с Ниной Петровной начинался долгожданный период относительного финансового благополучия. В это время они не только не голодали, но даже успевали немного поднакопить денег для грядущей зимовки.

В текущем году, как прогнозировали синоптики, устойчивое тепло должно было наступить уже в конце апреля. К началу мая температура, согласно прогнозам, ожидалась в пределах плюс двадцать пять — двадцать восемь градусов. Это, конечно же, очень воодушевляло обеих женщин.

-Ещё месяц продержимся, — произнесла Александра, — и в нашей жизни начнётся очередная белая полоса.

Недавно вернувшись с института, девушка сидела за обеденным столом и наблюдала через окно за шустрым воробьём, отважно перепрыгивавшим с ветки на ветку.

— После которой вновь наступит чёрная, — с грустью добавила Нина Петровна. Она стояла у газовой плиты, разогревая на обед остатки гречневой каши. — И когда же наступят перемены? Когда мы сможем круглый год жить, как нормальные люди? Я, наверное, уже не доживу до этих дней...

Далее

Лентяй, или осенний рассказ

Нам не редко даются шансы изменить свою жизнь к лучшему, но очень часто мы упускаем их, поддавшись банальной лени. «Лентяй» — небольшой бытовой рассказ, как раз и повествующий об одной из таких историй.

Лентяй, или осенний рассказ

Шёл холодный осенний дождь, в крупные ледяные капли которого иной раз вкраплялись и небольшие градины. Небо было насупившееся и серое, солнце скрывали две крупные тучи, медленно, словно важные павы, продвигавшиеся с севера на юг. Дул весьма сильный, резкий и холодный ветер, колыхая голые ветви деревьев и будоража поверхность огромных луж, расположенных вокруг дома.

На всём этом фоне мокрый пятиэтажный дом казался каким-то жалким и сморщенным. По его окнам и стенам сбегали шустрые ручейки дождевой воды, из-за чего казалось, будто он плачет.  У одного из подъездов, поджав хвост и свернувшись в комок, сидела бездомная собака. Она также была вся мокрая и, вероятно, голодная. Её взгляд, бросаемый на изредка проходивших людей, спрятавшихся под огромными зонтами, был полон грусти и мольбы о помощи.

Увидев этот взгляд, пожилая женщина, идущая, вероятно, с магазина, даже прослезилась. Она вынула из сумки кусок хлеба и бросила его несчастному животному.

-Какой же всё-таки Гришка негодяй, — зевая, произнёс молодой человек, сидевший у окна и наблюдавший за мрачной уличной панорамой. — наприводит вечно животных, поиграется с ними — и выбрасывает!  А баба Глаша молодец! Хоть и вредная ворчунья, но иной раз и человеком бывает.

Далее

Два клада сразу

«Два клада сразу» — лёгкий и увлекательный приключенческий рассказ. Узнав от друга о существовании клада, Роман, будущий археолог, загорается идеей отыскать сокровища. Но вместо одного клада он находит сразу два, причём второй — гораздо дороже сундука с древними золотыми монетами!

 

Два клада сразу

 

ЖАРА И СКУКА

 

Было около двух часов дня. За окном стояла невыносимая августовская жара. Пожухшая листва казалась нарисованной или намертво приклеенной к ветвям. Тяжёлый, обжигающий воздух словно застыл – не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Где-то на горизонте маячило едва заметное одинокое облачко, — оно то появлялось, то вновь куда-то исчезало. О столь желанном дожде по-прежнему оставалось лишь мечтать. Жизнь небольшого, но достаточно пыльного города, вяло текла в своём привычном русле. По раскалённому асфальту нескончаемым потоком неслись машины. В тени покосившейся остановки несколько человек ждали прихода очередного трамвая.

А в доме Романа Облавина, помимо невыносимой духоты, поселилась также безнадёжная скука, целиком овладевшая молодым человеком. Он лежал на диване, отбросив в сторону книгу, которую, начал, было, читать, и бессмысленно смотрел в потолок.

«Скорее бы осень, — думал он. — Скорее бы очередной учебный год, — Роман учился на четвёртом курсе Киевского университета имени Бориса Гринченко, намереваясь приобрести профессию археолога. — Только там, в столице, в кругу своих друзей, я смогу окончательно развеять скуку...»

Далее

Вечерняя прогулка

Красивая романтическая история, не однократно звучавшая на первых моих творческих вечерах. И хотя рассказ написан десять лет тому назад, в нём также была совершена попытка поднять довольно серьёзную тему — проблему звёздной болезни.

Вечерняя прогулка

Они медленно шли по красивому летнему саду, окутанному ласковым закатом, играющим теплыми оттенками вдоль горизонта. Солнце едва скрылось за крышами домов, и было ещё достаточно светло. На безоблачном небе появилась почти полная луна, и кое-где виднелись едва заметные звёзды. Птицы, совсем недавно выводившие мелодичные трели, незаметно смолкли, уступая бодрым сверчкам, чей однотонный стрекот сегодня казался особенно романтичным. Ему аккомпанировал лёгкий шелест листьев, а воздух был наполнен ароматами цветов и трав. Идеальные условия для неспешной прогулки.

-А помнишь, как мы с тобой познакомились? — спросил он, беря её за руку и привлекая к себе.

-Конечно, помню, — ответила она, взглянув ему в глаза и прильнув головой к его плечу. — Я была ещё школьницей, а ты — начинающим писателем. Тогда никто и подумать не мог, что уже через десять лет ты станешь известным на всю страну! Я помню, как ты к нам приехал: такой тихий и скромный; сказал, что будешь писать у нас свой новый роман! Её лицо озарила счастливая улыбка.

-Ты говоришь, что я был тихий и скромный? – уточнил он.

-Да, — тихо подтвердила она. — Мы с мамой даже думали, что ты ужасно стеснительный.

-А теперь я не такой? – поинтересовался он.

Далее

Два писателя

Писатель, занимающийся созданием коммерческой литературы, вряд ли найдёт полное понимание в лице собрата, пишущего по велению своей души. Как, впрочем, и наоборот. Конфликт между ними неизбежен. Но кто же прав — вы как считаете?

Два писателя

-Не выходит ничего! — произнёс молодой человек, сидевший за столом перед раскрытой тетрадью, и нервно взглатнул. — Ничего не получается. Мысли, вроде, есть, а вот не пишется. Сплошная ерунда.

Он встал, прошёлся по комнате и снова сел на прежнее место.

-Попробуем ещё раз всё прочитать, — со вздохом произнёс он и перевернул тетрадь на первую страницу. За дверью раздался лёгкий шорох, и кто-то негромко постучался.

-Открыто, — отрываясь от рукописи, сказал парень.

Дверь осторожно отворилась, и из-за неё выглянуло усталое, заросшее лицо.

-К тебе можно? — спросил мужчина хриплым, тихим голосом.

-А! Это ты, Родион! Проходи.

Заросший человек медленно пересёк комнату и опустился на стоявший возле стола старенький диван.

-Ты чем тут занимаешься? — спросил он.

-Да вот, пишу, — ответил хозяин комнаты и захлопнул тетрадь. — Не выходит ни хрена!

Далее