Старая подруга

Этот небольшой рассказ я посвящаю моей заочной подруге Романовой Лизе, восстановление переписки с которой и подсказало мне сей сюжет. Но сразу же хочу предупредить, что он мало чем связан с действительностью. Разве что описанием девушки и её некоторым увлечением психологией. Но и это увлечение не столь глобальное, как то описано ниже.

Старая подруга

Вчера вечером, когда на улице шёл дождь, а мне совершенно нечем было заняться, пробродив какое-то время без толку по комнатам, погружённым в полумрак, разрываемый лишь редкими, но весьма яркими вспышками молнии, я, наконец, остановился возле книжного шкафа, вынул из него старенький альбом и, разместившись на диване, стал рассматривать фотографии. Давно я их не смотрел. Некоторые уже успел совершенно позабыть. И это обстоятельство делало хотя бы немного интересным моё занятие. Листая страницы и внимательно всматриваясь в фотографии, я пытался вспомнить, когда и где именно они были сняты, после чего делал небольшую мысленную экскурсию в то время. В основном это были снимки пятилетней давности, но иногда встречались и такие, которым было по семь и даже по десять лет. О событиях, связанных с последними, я, конечно же, помнил гораздо меньше, нежели о тех, что были связаны с первыми. Как ни крути, а десять лет — это довольно серьёзный временной промежуток, и многое уже успело позабыться, подзатеряться в огромнейших архивах моей памяти. Да я и не горел особым желанием вспомнить абсолютно всё. Взглянув на фотографию, я вспоминал то, что сразу же вспоминалось, немножко задерживал на ней свой взгляд и листал дальше.

Перевернув очередную страницу, я наткнулся взглядом на лицо молодой девушки с карими глазами и пушистой чёлкой. Я сразу же её узнал. Это была моя старая подруга Таня. Несколько лет тому назад мы были с ней очень близкими друзьями, но потом наши жизненные пути как-то незаметно разошлись. Наши частые встречи стали более редкими. Потом они перешли в телефонные звонки. А спустя какое-то время связь и вовсе прервалась. Последний раз я видел её, кажется, в позапрошлом году. Да и то видел лишь одно мгновение: я ехал на маршрутке, а она переходила дорогу. Я тогда ещё помахал ей, но она, кажется, этого не заметила.

Я всмотрелся в хорошо знакомое мне лицо, и мне показалось, будто глаза её смотрят на меня с немым укором и тоской, будто они хотят мне сказать, что же ты, друг наш милый, позабыл совсем о нас! И две ямочки на правой щеке и подбородке, и пушистая чёлка, и длинные, чёрные ресницы, казалось, пытались сказать мне о том же. Странно это как-то выглядело, ибо она, фотографируясь, всегда улыбалась, а не грустила. Здесь же она явно была грустной, одинокой, что ли. Или это мираж, вызванный полусумраком, царящим в комнате, и шумом дождя? А кто его знает? Может и так. А может это моё воображение, моё подсознание хочет таким образом подсказать мне, что пора навестить старую, давнишнюю подругу, с которой мы когда-то были столь близки, а теперь стали едва ли не чужими людьми.

Далее

Опоздание в два дня

«Опоздание в два дня» — короткий драматический рассказ, повествующий о том, к чему может привести недосказанность между двумя возлюбленными.

Опоздание в два дня

Шёл мелкий осенний дождь. Небо было затянуто чёрными тучами, лишь на горизонте виднелась маленькая полоса просвета, медленно, очень медленно приближаясь и увеличиваясь. Дул холодный, пронизывающий ветер. Из-под колёс совсем уже грязного джипа то и дело вылетали комья мокрой и раскисшей глины, перемешанной с вязкой грязью. Часть из них, ударившись о колёса и кузов машины, отлетала в разные стороны, а часть — оставалась на капоте и лобовом стекле. Уставшие дворники с трудом отлепляли их от стекла, едва успевая при этом вытирать тёкшие с крыши дождевые струи.

Сделав резкий поворот и едва не перевернувшись, машина стала взбираться на гору. Вокруг не было ни единой живой души. Лишь изредка попадавшиеся мокрые деревья, грязная, разбитая дорога, словно змея, ползущая между гор, и мрачное небо.

С глухим раскатом ударил гром, сверкнула молния, на короткое мгновение осветив лицо молодого человека, сидевшего за рулём машины. На вид ему было лет двадцать пять — тридцать. Тёмные волосы спадали на лоб и глаза, в которых читалась бесконечная грусть, переходящая в отчаяние. Иногда из глаз парня текла горькая мужская слеза. Но он не обращал на это ни малейшего внимание, продолжая жать на газ, устремляясь вперёд и вперёд.

Ему было всё равно куда ехать, лишь бы только ехать, не стоять на месте. Он даже не замечал, куда именно едет. И было странно, что он в таком состоянии вообще умудрялся не съезжать с дороги. Вдоль той горной тропы, что он выбрал, часто встречались овраги и ущелья, и скользкая, размытая колея то и дело грозила скинуть его резвый джип в кювет. Но парень каким-то чудом избегал сего. Дважды на опасных поворотах джип одним из колёс на мгновение зависал над крутым обрывом, и оба раза он удерживал равновесие, продолжая свой путь. Казалось, что за парня кто-то свыше управляет машиной, не давая ей сойти с пути.

Эта странная и отчасти безумная гонка длилась более часа. Наконец, выехав на небольшую площадку, джип замер. Мотор пару раз чихнул и затих. В баке кончился бензин.

Далее

Постояльцы

Затевая спор о том, что завтра в их дом въедут постояльцы, Александра и подумать не могла, чем всё это для неё обернётся!..

 

 

Постояльцы

* * *

Холодная зима, неожиданно выдавшаяся в этом году, постепенно отступала, сдавая свои позиции. Метели и снегопады прекратились. Пасмурные дни сменились солнечными. В полуденные часы по карнизам стала робко постукивать первая капель. Весна стремительно брала верх.

Для семьи Журавлёвых приход весны означал приближение времени, когда их семейный бюджет вновь начнёт пополняться поступлениями от постояльцев, каждый год приезжающих отдохнуть на морском побережье.

Так сложились обстоятельства, что их семья состояла всего из двух человек: Нины Петровны — пожилой женщины, более пятидесяти лет проработавшей на заводе и теперь получавшей крохотную пенсию, которой едва хватало на покрытие коммунальных расходов, да её внучки — восемнадцатилетней Александры, студентки второго курса филологического факультета. Журавлёвы жили очень бедно, иной раз с трудом дотягивая до очередной пенсии или стипендии. Иногда, правда, выручали небольшие подработки. Женщины охотно брались едва ли не за любую работу, лишь бы не помереть с голоду.

Особенно плачевно их дела обстояли поздней зимой и ранней весной, когда заканчивались скромные сбережения, накопленные за летние месяцы. Затем, ближе к концу апреля или началу мая, когда приходила пора заниматься огородом, женщины часто нанимались к соседям, помогая им за небольшую оплату вскапывать землю. А когда появлялись первые фрукты и овощи, Журавлёвы, торгуя ими на местном рынке, начинали получать уже более стабильный дополнительный заработок.

И лишь к концу мая — началу июня, с открытием очередного купального сезона, для Александры с Ниной Петровной начинался долгожданный период относительного финансового благополучия. В это время они не только не голодали, но даже успевали немного поднакопить денег для грядущей зимовки.

В текущем году, как прогнозировали синоптики, устойчивое тепло должно было наступить уже в конце апреля. К началу мая температура, согласно прогнозам, ожидалась в пределах плюс двадцать пять — двадцать восемь градусов. Это, конечно же, очень воодушевляло обеих женщин.

-Ещё месяц продержимся, — произнесла Александра, — и в нашей жизни начнётся очередная белая полоса.

Недавно вернувшись с института, девушка сидела за обеденным столом и наблюдала через окно за шустрым воробьём, отважно перепрыгивавшим с ветки на ветку.

— После которой вновь наступит чёрная, — с грустью добавила Нина Петровна. Она стояла у газовой плиты, разогревая на обед остатки гречневой каши. — И когда же наступят перемены? Когда мы сможем круглый год жить, как нормальные люди? Я, наверное, уже не доживу до этих дней...

Далее

Два клада сразу

«Два клада сразу» — лёгкий и увлекательный приключенческий рассказ. Узнав от друга о существовании клада, Роман, будущий археолог, загорается идеей отыскать сокровища. Но вместо одного клада он находит сразу два, причём второй — гораздо дороже сундука с древними золотыми монетами!

 

Два клада сразу

 

ЖАРА И СКУКА

 

Было около двух часов дня. За окном стояла невыносимая августовская жара. Пожухшая листва казалась нарисованной или намертво приклеенной к ветвям. Тяжёлый, обжигающий воздух словно застыл – не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Где-то на горизонте маячило едва заметное одинокое облачко, — оно то появлялось, то вновь куда-то исчезало. О столь желанном дожде по-прежнему оставалось лишь мечтать. Жизнь небольшого, но достаточно пыльного города, вяло текла в своём привычном русле. По раскалённому асфальту нескончаемым потоком неслись машины. В тени покосившейся остановки несколько человек ждали прихода очередного трамвая.

А в доме Романа Облавина, помимо невыносимой духоты, поселилась также безнадёжная скука, целиком овладевшая молодым человеком. Он лежал на диване, отбросив в сторону книгу, которую, начал, было, читать, и бессмысленно смотрел в потолок.

«Скорее бы осень, — думал он. — Скорее бы очередной учебный год, — Роман учился на четвёртом курсе Киевского университета имени Бориса Гринченко, намереваясь приобрести профессию археолога. — Только там, в столице, в кругу своих друзей, я смогу окончательно развеять скуку...»

Далее

Вечерняя прогулка

Красивая романтическая история, не однократно звучавшая на первых моих творческих вечерах. И хотя рассказ написан десять лет тому назад, в нём также была совершена попытка поднять довольно серьёзную тему — проблему звёздной болезни.

Вечерняя прогулка

Они медленно шли по красивому летнему саду, окутанному ласковым закатом, играющим теплыми оттенками вдоль горизонта. Солнце едва скрылось за крышами домов, и было ещё достаточно светло. На безоблачном небе появилась почти полная луна, и кое-где виднелись едва заметные звёзды. Птицы, совсем недавно выводившие мелодичные трели, незаметно смолкли, уступая бодрым сверчкам, чей однотонный стрекот сегодня казался особенно романтичным. Ему аккомпанировал лёгкий шелест листьев, а воздух был наполнен ароматами цветов и трав. Идеальные условия для неспешной прогулки.

-А помнишь, как мы с тобой познакомились? — спросил он, беря её за руку и привлекая к себе.

-Конечно, помню, — ответила она, взглянув ему в глаза и прильнув головой к его плечу. — Я была ещё школьницей, а ты — начинающим писателем. Тогда никто и подумать не мог, что уже через десять лет ты станешь известным на всю страну! Я помню, как ты к нам приехал: такой тихий и скромный; сказал, что будешь писать у нас свой новый роман! Её лицо озарила счастливая улыбка.

-Ты говоришь, что я был тихий и скромный? – уточнил он.

-Да, — тихо подтвердила она. — Мы с мамой даже думали, что ты ужасно стеснительный.

-А теперь я не такой? – поинтересовался он.

Далее

Телефонное знакомство

Порой жизнь резко изменяется в те самые минуты, когда ты, отчаявшись, уже совсем не ждёшь желанных перемен; так случилось и с героями истории, которую я вам сегодня предлагаю прочитать.

Телефонное знакомство

Он сидел на диване, листал газету и пил пиво. Его мучила скука. Он не знал, чему посвятить ближайшие часы. Все его друзья, с которыми он любил коротать столь длинные и томительные зимние вечера, либо были чем-нибудь заняты, либо вообще отсутствовали дома. Он хотел, было одеться и пойти на улицу, немного побродить перед сном, но потом передумал. Подошёл к телевизору, включил, пробежался по каналам и, не найдя там ничего интересного, выключил его и вновь вернулся к дивану.

Возле дивана, между пустых пивных бутылок, стояла старенькая, разбитая гитара. Он взял её в руки, сыграл несколько тактов на простеньких аккордах, глубоко вздохнул и поставил инструмент на прежнее место.

-Не хочу, — произнёс он. — Надоело!

Он снова встал и прошёлся по комнате. Остановившись у окна, выглянул во двор, тихий и холодный, совершенно неприветливый.

-Бр-р-р! — вырвалось у него. — Какая холодища!

С силой захлопнув форточку, он собрался уже откупорить очередную бутылку, как вдруг раздался телефонный звонок.

-Слушаю!

Далее

Странник

Он — одинокий романтик, не понятый даже родными. Странствуя, он, сам того не зная, ищет её. И однажды находит. Они сразу узнают друг друга. Но...

 

 

Странник

 

Рассвет застал его уже одетым и готовым к дальней дороге. Часы показывали только начало шестого, а он уже успел сделать утреннюю зарядку, позавтракать и собрать свой дорожный рюкзак. Окинув быстрым, внимательным взглядом маленькую, но весьма уютную комнатёнку и ещё раз убедившись в том, что ничего не забыто, он накинул рюкзак на плечи и вышел в прихожую.

-Всё-таки уходишь? — подходя к нему, тихо спросила маленькая, низкорослая старушка.

-Да, мама, ухожу, — ответил он.

Женщина тихо всхлипнула и смахнула с глаз накатившие слёзы.

-Опять ты плачешь, — с укоризной в голосе произнёс он.

-А как же мне не плакать, Стёпа? Ведь ты уходишь неизвестно куда и неизвестно на какое время... А если с тобой что случиться? Ведь мы даже не узнаем!

Она не выдержала и разрыдалась.

-Ну, не надо, мам! Ты же знаешь — я вернусь... Я ненадолго...

-Ладно, иди, — сквозь слёзы произнесла женщина. — Иди... Что ж с тобой поделаешь?..

Он поцеловал старушку в мокрую от слёз щёку и вышел во двор.

На дворе было свежо и прохладно. Восходящее солнце хоть и освещало весь двор, но ещё практически не грело. Лёгкий ветерок, едва заметно теребивший листву яблони, росшей вблизи крыльца, слегка пощекотал гладко выбритые щёки. Степан улыбнулся и медленно пошёл к калитке.

-Стёп, постой! — крикнул с другого конца двора высокий, широкоплечий мужчина лет тридцати пяти.

Он быстро приблизился к уходившему и, положив свою огромную мозолистую ладонь на его плечо, заглянул в светло-голубые глаза.

-На долго ли, брат?

-Пока не знаю. Может, на неделю, а может, и на месяц...

-Ты, братуха, на меня не обижайся, но я решительно тебя не понимаю. Вот для чего ты теперь уходишь? Зачем всё это?

-Ты, Коля, не забывай, что наш дед был цыганом. Вероятно, я в него... Я не могу долго сидеть на одном месте. Не могу! Понимаешь?

-С трудом, — тихо ответил Николай.

Они замолчали. Из курятника донеслось задорное пение петуха. Ему сразу же ответил соседский петух. Затем второй, третий... Степан взглянул на наручные часы, глубоко вздохнул и тихо произнёс:

-Мне пора, брат, прощай...

-Но ты хоть к нашей с Анькой свадьбе вернешься? — спросил Николай.

-Вернусь.

И братья крепко пожали друг другу руки.

Степан поправил на плече рюкзак, бросил последний взгляд на отчий дом и медленно пошёл на восток. А Николай, вынув из кармана сигареты с зажигалкой, закурил и, пуская дымовые кольца, долго смотрел вслед уходящему брату.

На третий день своего путешествия, миновав несколько деревень и два довольно густых леса, Степан вышел к реке — хоть и не сильно большой, но с весьма бурным течением.

Остановившись в нескольких шагах от водной кромки, он сбросил с плеч рюкзак, снял мокрую от пота рубаху и присел возле огромного дуба, росшего, вероятно, уже не первый век.

А день выдался жаркий; было только одиннадцать часов, но стоял такой сильный зной, что даже дышать было трудно.

-Наверно, скоро будет дождь, — тихо произнёс Степан и, набрав в ладони прохладной речной воды, прыснул ею на разгорячённое лицо.

Затем он расстелил на траве рубаху и, растянувшись на земле, закрыл глаза.

Кругом стояла такая тишина, что казалось, будто находишься не на улице, но в большом здании с герметично закрытыми окнами и дверьми. Не было слышно ни пения птиц, ни шелеста листьев. Лишь изредка до слуха доносилось тихое жужжание пролетавшей неподалёку мухи. Но и оно было каким-то вялым, слабым; вероятно, насекомому также не нравилась столь сильная жара.

Опускаясь на землю, Степан думал, что как только он закроет глаза, тут же заснёт. Но вышло всё наоборот: едва сомкнулись веки, усталость стала постепенно отступать, и он невольно начал прислушиваться к окружающей среде, вслушиваться в тишину, пытаясь обнаружить в ней хоть малейшие признаки жизни. Затем внимание Степана переключилось на мысленное созерцание пройденного пути. И, наконец, он вдруг заметил, что повторяет какие-то строки. Степан внимательно вдумался в то, что шептали губы уже на протяжении целой минуты, и понял, что сочинил очередное стихотворение. А раз сложились строчки, то их следовало немедленно занести на бумагу, иначе они могли безвозвратно уйти в небытие.

Он нехотя поднялся, вынул из рюкзака ручку с тетрадкой, припасённые для подобных случаев, и стал торопливо записывать очередное произведение.

-И почему стихи приходят ко мне на ум именно тогда, когда я менее всего хочу ими заниматься? — произнёс Степан, когда все строфы были записаны, стихотворение неоднократно прочитано, различные ошибки тщательно исправлены. — Почему тогда, когда я хочу писать, ничего не выходит, а когда не хочу — рождаются хорошие строчки, которые просто необходимо записывать?

Он немного помолчал и сам себе ответил:

-Вероятно, это особенности таланта — приходить тогда, когда ему вздумается, а не тогда, когда я хочу... И если так, то мне ничего не остаётся, как брать ручку и записывать.

Он снова опустился на рубаху и вновь закрыл глаза. Но на этот раз в голове не возникли новые строфы; напротив, Степана посетил столь желанный им сон.

Проснувшись, он внимательно посмотрел на небо, которое стремительно заволакивали серые тучи, и тихо произнёс:

-Я снова оказался прав — скоро будет дождь... К тому же, должно быть, очень сильный.

К этому времени жара значительно спала. Поднялся ветер, который с каждой минутой всё усиливался, угрожая перерасти в полноценный ураган. Появились различные звуки — шум листвы, плеск воды, взволнованный щебет птиц, вероятно, предчувствовавших приближение бури. От гробовой тишины, безраздельно царившей ещё какой-то час тому назад, не осталось и малейшего следа. Природа пробудилась, и сообщала об этом на все голоса.

-Пора отсюда уходить, — вставая и надевая рубаху, произнёс Степан. — Нужно искать укрытие. Но где его найти? — вот в чём вопрос.

Он вновь накинул на плечи рюкзак и медленно пошёл вдоль берега.

Примерно через сотню метров Степан наткнулся на кем-то аккуратно выструганную деревяшку. Нагнувшись, долго её рассматривал, пытаясь сообразить, для какой цели она могла понадобиться. Затем бросил свою находку в воду и стал наблюдать, как река медленно уносит её вниз по течению. Когда деревяшка окончательно скрылась из глаз, он глубоко вздохнул и продолжил путь.

Вдоль берега Степан шёл не долго. Примерно через пол километра река резко повернула вправо, уходя в сторону полей, а он свернул влево, к полузаброшенному дачному посёлку. Небо к тому времени полностью затянули чёрные тучи. Сверкала молния, вслед за которой недовольно отзывался гром. Дождь едва срывался; но то, что он вот-вот усилится, не вызывало никаких сомнений. Поэтому, надо было торопиться, чтобы основательно не промокнуть.

Он быстро пересёк ближайшую рощу, перепрыгнул через невысокий частокол и вбежал в маленькую, деревянную беседку, с трёх сторон окружённую кустом шиповника.

Конечно, было не хорошо укрываться в чужой усадьбе, предварительно не получив разрешение хозяев. Но Степан надеялся, что дождь продлится не долго, и он уйдёт также незаметно, как и пришёл.

Степан присел на аккуратно сколоченную лавочку, вынул из рюкзака небольшое яблоко, поднятое возле чьих-то ворот ещё вчерашним утром, и стал ждать усиление дождя, немного утоляя разыгравшийся вдруг голод.

С каждой минутой молнии сверкали всё ярче, а гром гремел всё громче. Резкие порывы ветра подхватывали дождевые капли, швыряя их в разные стороны.

-Кажется, начинается, — сказал Степан и запустил остаток яблока в согнувшиеся кусты шиповника.

Было всего около четырёх часов, но в промежутках между вспышками молний сгущалась такая темень, что создавалось впечатление, будто уже глубокая ночь.

Очередная вспышка молнии оказалась настолько яркой, что Степан невольно зажмурился. А от последовавшего вскоре удара грома он вскочил на ноги и крепко зажал уши. В тот же миг небо словно прорвало – дождь полил плотной водяной стеной. Вокруг образовались глубокие лужи.

Однако предположения Степана и на этот раз оказались верными — дождь был хоть и сильным, но не долгим. Через десять — пятнадцать минут он стал слабеть. А вскоре и вовсе прекратился.

Небо ещё было затянуто тучами и с крыш непрерывными струями стекала дождевая вода, когда до слуха вдруг отчётливо донеслись чьи-то шаги. Кто-то шёл в сторону беседки. Сначала Степан хотел спрятаться за кустами шиповника и, улучив удобную минуту, покинуть приютившую его усадьбу. Но потом передумал. Опустил на пол свой рюкзак и стал ждать появление хозяев.

Ждать пришлось не долго. Вскоре шаги стали совсем близкими, и из-за кустов шиповника вышла молодая девушка, одетая в скромное серое платье и розовую кофточку. Увидев её, Степан невольно привстал и устремил свой взгляд на симпатичное лицо незнакомки. Его мгновенно очаровали её светло-серые глаза и русые, кудрявые волосы, волнами спадавшие с плеч.

Заметив нежданного посетителя, девушка замерла от неожиданности. А когда слегка справилась с охватившей её оторопью, она стала с интересом рассматривать его мускулистое тело, широкие плечи, большие и сильно загоревшие руки.

Около минуты они молча смотрели друг на друга. Затем девушка первой решилась нарушить затянувшееся молчание:

-Вы кто? – не громко спросила она мягким, ласковым голосом, от звука которого по телу Степана разлилась волна особого, ранее им не испытываемого тепла.

-Я — странник, — ответил он. — Вы извините, пожалуйста, что я забрался в вашу усадьбу; просто начался дождь, и мне необходимо было какое-нибудь укрытие...

-Да я вовсе не сержусь... – улыбнулась девушка. — А звать-то вас как?

-Степан.

-А меня — Настя.

Она вошла в беседку и присела на лавочку. Он последовал её примеру. Настя внимательно посмотрела в глаза Степана и осторожно спросила:

-А дом у вас есть?

-Есть, конечно, — ответил Степан. – Но я не могу там долго находиться.

-Почему?

Он глубоко вздохнул.

-Это, наверно, сложно объяснить. Понимаешь… — Степан замялся. — Мы можем на «ты»?

-Да, давай, — согласилась Настя.

-Понимаешь, мне раньше казалось, что всему причина наследственные гены – дед был цыганом. Но, наверное, дело далеко не в этом. Душе необходимо очень близкое общение, полное доверие, а у меня этого никогда не было… И не скажу, что отношения с матерью, братом плохие – нет. Они довольно тёплые… Но мне нужно что-то совсем иное, — не знаю, это сложно передать словами… Вот только оно для меня, как воздух, понимаешь?

Девушка молча кивнула.

-Без общения с действительно родственной душой, с которой мы могли бы быть единым целым, меня очень часто накрывает. Накатывает невыносимая душевная боль, которую иногда очень сложно скрыть. А странствования помогают немного заглушить её. Я брожу по безлюдным местам, ночую под открытым небом… Иногда пишу стихи. Когда начинаю чувствовать, что меня отпускает, возвращаюсь домой. Но обычно не на долго. Вскоре вновь ухожу. Мать всякий раз плачет, и это разрывает сердце. Но что я ей могу сказать? Своим откровением сделаю лишь ещё больнее.

А тут брат собирается жениться. Я, вроде бы, и рад за него, — искренне рад, понимаешь? – но, в то же время, у самого на душе отчего-то ещё тяжелее становится… Вот и ушёл в очередной раз бродить. Но к свадьбе надо будет вернуться, иначе не поймёт он меня, обидится. Придётся вновь одеть на лицо маску.

Окончив говорить, Степан опустил голову. Какое-то время они сидели молча, каждый думая о чём-то своём. Наконец Настя вновь нарушила молчание:

-Мне знакомо это чувство, — тихо произнесла она. – Я уже почти десять лет живу в этом посёлке вдвоём с дедушкой. Родители развелись, у них новые семьи, и я оказалась ненужной… — девушка грустно вздохнула. – Ты сказал, что пишешь стихи. Можешь, что-нибудь прочитать?

-Могу, конечно, — откликнулся Степан. Он вынул из рюкзака тетрадку. – Вот, сегодняшнее:

Теплый южный ветер дует мне в лицо.

Солнце пламенем своим нещадно кожу жжет.

Точкой вдруг мелькнуло справа деревцо.

Но дорога, Извиваясь, влево вновь берет,

 

Я схожу с нее направо, лезу в пыль.

Кочки да овраги возникают на пути.

Здесь никто, пожалуй, раньше не ходил.

Но до этой малой тени должен я дойти...

 

Не легка порой бывает жизнь моя,

но иной судьбы я не хочу себе желать.

Повидал в пути я многие края,

И еще успеть хочу не меньше повидать.

 

-Хорошие строчки. В них чувствуется твоя душа, — задумчиво произнесла Настя.

-Спасибо большое, — смущённо ответил Степан.

Они просидели до позднего вечера. Разговаривали о самых разных вещах: делились воспоминаниями из детства, рассказывали о вкусах и взглядах, поверяли мечты и стремления. У обоих было такое ощущение, будто знакомы друг с другом на протяжении многих лет. Необыкновенная лёгкость и тепло наполняли в эти часы их души.

Когда совсем стемнело, Настя предложила переночевать у них в доме, но Степан деликатно отказался. Он лишь попросил разрешение остаться до утра в беседке.

-А не замёрзнешь? – заботливо поинтересовалась девушка.

-Нет; я привычный, — ответил Степан.

-Ну, хорошо... Только я вынесу тебе одеяло с подушкой. И не спорь со мной! Они тебе пригодятся.

Он улыбнулся; а она слегка провела рукой по его волосам и, смеясь, побежала в сторону дома.

Растянувшись на лавочке, Степан почти сразу уснул.

Проснулся он, когда на востоке небо едва начинало розоветь. Над головой ещё горели звёзды, из-за деревьев выглядывала луна. Было совсем тихо и слегка прохладно. Выбравшись из-под одеяла, Степан поёжился.

Перед тем, как уйти, он написал Насте небольшую записку, в которой горячо поблагодарил за прошлый вечер и ночлег.

«Ты необыкновенный человек, и мне ещё никогда не было так хорошо, — писал Степан. – Очень хочется верить, что и ты испытываешь подобные чувства. Мне сейчас надо уйти, чтобы разобраться в себе. Но я вернусь, обещаю. Ты только дождись меня. Пожалуйста!..»

Очередное скитание затянулось на три недели, по прошествии которых Степан вновь переступил порог родного дома. Но там он пробыл лишь неделю. Едва успели отгулять свадьбу брата, как Степан опять собрал свой рюкзак и ушёл.

На этот раз он не брёл в неизвестном направлении, а уверенно шёл по конкретному адресу.

Степан достиг желанной цели уже на следующее утро. Обойдя вокруг дома, он осторожно приблизился к воротам и не громко постучал. На стук вскоре вышел не высокий, совершенно седой старичок. В руке он держал самодельную палочку, на которую то и дело опирался.

-Вам кого? — спросил старичок слабым, хриплым голосом.

-Мне нужна Настя, — ответил Степан. — Она дома?

-Нет её; уехала.

-Уехала? – растерялся парень. — А когда вернётся?

-Кто ж её знает? Вот как надоест быть в городе, так и вернётся...

-Она в город поехала?

-Да, в город... Приезжал тут какой-то родственник нашей соседки; Они познакомились, пообщались и вместе уехали... Вот такие, брат, дела... А ты кем будешь? Что ей передать, когда вернётся?

-Ничего не надо передавать, — слегка дрогнувшим голосом ответил Степан.

-Ну, как знаешь.

Старичок повернулся и медленно вошёл во двор. Степан постоял немного и, едва передвигая внезапно отяжелевшие ноги, побрёл прочь от дома, вдруг ставшего ему совсем чужим и таким холодным...

На глаза невольно навернулись слёзы.

-Что же? — прошептал Степан. — Значит, не дано…

Далее

Не судьба

Они любили друг друга и собирались пожениться, но война в Афганистане нарушила все их планы. Жизнь развернулась на 180 градусов, и романтическая сказка окончилась драмой.

Не судьба

Был теплый летний вечер. На безоблачном небе светила луна, если, конечно, позволительно говорить, что она светила. В кустах и траве пели свою незатейливую песенку сверчки. На небольшой лавочке, расположенной возле стены дома, сидели двое молодых человек: красивая, светловолосая девушка, одетая в светлое платьице и лёгенький пиджачок, защищавший её от укусов многочисленной комариной армии, кружившей вокруг них; и её кавалер — тёмно-волосый парень с весьма симпатичным и приветливым лицом, одетый в военную форму. Оба они какое-то время сидели молча, устремив глаза на ночное небо, испещрённое десятками тысяч разнокалиберных звёзд. Но вот она обернулась к нему и произнесла мягким, ласковым голосом:

-Ещё несколько часов, и мы расстанемся... А увидимся ли мы ещё когда-нибудь?

-Увидимся, непременно увидимся, — ответил он, обнимая её за маленькие плечи.

-Ты так спокойно об этом говоришь, как будто уходишь не на войну, а просто по делам.

И она вытерла выступившие на глазах слёзы.

Далее

Случайная встреча

Один Православный старец как-то сказал, что от своего не уйдёшь, а чужое не догонишь. Эта небольшая романтическая сказка как раз об этом.

Случайная встреча

Был тёплый весенний день. На безоблачном небе светило, казалось, улыбающееся, солнце. На деревьях, уже успевших покрыться листвой, пели свои весёлые песни птичьи народы. И всем было весело и хорошо. Только он, герой наш, был мрачнее дождевой тучи. Он сидел в парке на лавочке, обхватив обеими руками голову, и о чём-то думал.

А о чём он мог думать? Да только о ней, о недавней своей спутнице, с которой познакомился, когда возвращался из загородной поездки. Они ехали в пригородной электричке. Она — стройная и очень красивая девушка со светлыми, немного вьющимися волосами, доходившими ей почти до пояса, и голубыми глазами, одетая в скромное, белое платьице — сидела возле него и читала какую-то книжку. Он долго молчал, смотря то на мелькавшую за окном панораму, то на неё, и, наконец, решился заговорить.
Они познакомились и очень быстро нашли общий язык.

Далее

Письмо-исповедь

Крепкая дружба, годами связывавшая двух молодых парней, внезапно рушится; вчерашние друзья, ко всеобщему недоумению, становятся заклятыми врагами. И лишь спустя многие годы один из них решается рассказать в письме приятелю ту давнюю, драматическую историю.

Письмо-исповедь

Здравствуй, друг мой Павел!

В своём последнем письме ты спрашиваешь, откуда я знаю твоего соседа, о здоровье которого интересуюсь? Вот я и отвечаю. Это очень длинная история, произошедшая в далёком восемьдесят первом году. О ней уже пора бы и позабыть, да вот никак не могу.

Итак. Жили мы тогда с Валерием в одном селе под Ростовом. Были мы с ним очень близкими друзьями, как говориться, не разлей вода. Вместе работали на полях, вместе ходили на рыбалку, вместе бегали по вечерам в клуб, развлекаясь там до поздней ночи.

И вот, однажды, возвращаясь с очередных гуляний, мы с ним шли по уже погрузившейся в сон деревне и комментировали весело проведённый в клубе вечер. А вернее — делились впечатлениями, произведёнными на нас двумя молоденькими девушками-сестричками, впервые приезжавшими в наш клуб из соседней деревни.

А ночь тогда стояла тихая, ясная. В небе светила полная  луна, а в траве пели свою нескончаемую песню десятки или даже сотни сверчков. Как раз та пора, в  которую я в те годы любил сидеть в нашем огромном и ухоженном саду, который являлся гордостью всего нашего семейства, и сочинять стихи, — корявые стихи, местами — белые, но мне и моим односельчанам очень нравившиеся.

Так случилось и в ту ночь. Дойдя до своей калитки, я распрощался с Валерием. Затем, прошмыгнув мимо окон родительской спальни,  я отправился в сад,  сел на своё излюбленное бревно, лежавшее вдоль ограды, достал из-под него ручку с тетрадкой, всегда там хранившиеся для подобного случая, и начал сочинять.

Меня в ту ночь, помнится, ещё очень сильно порадовала «тётушка Луна», так хорошо освещавшая мою тетрадь, что мне совершенно не нужно было в неё всматриваться. Заметив это, я даже посвятил одно из стихотворений ей, «тётушке Луне».

Я уже не помню всех стихотворений, вышедших из-под моего «пера» той ночью. И рукописи у меня также не сохранились — выбросил при переезде в Москву. Такая участь постигла большинство моих ранних творений, в примитивности которых я к тому времени уже успел неоднократно убедиться. Я несколько раз посылал их в различные газеты,  и каждый раз получал примерно следующий ответ: «Если хотите стать великим поэтом, учитесь, учитесь и ещё раз учитесь!»

Но одно я помню наверняка — это то, что все стихотворения, вышедшие из-под моего пера той ночью, кроме, конечно,  уже упомянутого стихотворения о «тётушке Луне», были посвящены Ане, младшей из тех двух сестёр, о которых я уже упомянул выше.

Спустя неделю мы с Валерием снова посетили наш клуб, и опять встретили там двух сестёр из соседней деревни. В этот вечер один из Аниных танцев был и моим танцем. Она сама подошла к нам с Валерием и предложила мне с ней станцевать. Я, конечно же, ответил согласием.

В ту же ночь, мой друг Павел, я вдруг ясно осознал, что люблю эту девушку!.. Это была моя первая любовь!.. Я всю ночь провёл без сна. Всё лежал и думал о ней, повторял её имя. Шептал в ночной тишине: «Аня, я люблю тебя!»

А на следующий день, помнится, я даже нарисовал её портрет. Он, правда, не совсем был схож со своим оригиналом, но для меня это не имело никакого значения. Я смотрел на нарисованные золотистые волосы и голубые глаза, напоминавшие мне ясное солнышко и летнее, безоблачное небо, хоть и с перепутанными размерами, и уже мысленно дорисовывал, исправлял те черты её лица, которые у меня не получились. Так я и проводил всё своё свободное время, скрывшись от посторонних глаз и мечтая о своей королеве, столь неожиданно появившейся в моей жизни, целиком и навеки, как мне тогда казалось, покорив моё сердце, совершенно не знавшее до той поры, что такое любовь.

Примерно через месяц я решился поведать о чувствах, переполнявших всё моё существо, своему лучшему товарищу, то есть Валерию. А до этого, надо сказать, меня пару раз посещало такое ощущение, будто он, не ведомо по какой причине, старательно избегает моего общества, ссылаясь при этом то на какие-то срочные дела, то на домашние проблемы. Но я, к сожалению или, быть может, к счастью, не обратил на эти ощущения должного внимания, так как целиком и полностью был занят мыслями о девушке моей мечты, воплотившейся в реальное существо, то есть в  Аню.

И вот, я всё ему рассказал.

И что же он мне ответил? Он бросил в ответ лишь четыре слова, которые я запомнил на всю жизнь. Вот они, эти слова:

«Я так и думал!»

Сказав это, он резко повернулся и быстро зашагал в направлении своего дома. Я же и не попытался его остановить. Я стоял, словно прикованный к земле, и смотрел ему в след бессмысленным, ничего не понимающим взглядом.

А ещё через два дня он с двумя парнями встретил меня в поле. Было около двух часов дня. Вокруг не оказалось ни единой живой души, — если, конечно, не брать во внимание нескольких голубей, летавших в небе, да червей, в изобилии ползавших по недавно вскопанной земле.

-Ты предатель! — заявил Валерий, — а, таких -  я не люблю.

Он обернулся к своим спутникам и добавил:

-Бейте его, парни, бейте!

Не успел я и глазом моргнуть, как они, все трое, набросились на меня. Я, конечно же, защищался. Но, что я, один, мог сделать им, троим? Разумеется, ничего. Они жестоко избили меня и, бросив окровавленного посреди поля, ушли.

Когда они скрылись из виду, я припомнил все те ощущения, которые возникали у меня при общении с Валерием в течение всех последних дней, и о которых я уже упоминал выше, и всё понял — Валерий тоже любил Аню, и любил сильно. Но это, однако, не давало ему никакого права вот так вот со мной поступать. Я ведь не сделал ничего плохого. Я всего лишь влюбился, а не совершил какое-либо преступление, за которое меня  следовало бы подвергнуть столь жестокому наказанию. И влюбился я в постороннюю девушку, а не в его жену, за честь которой он бы, конечно, мог постоять, если бы, разумеется, был женат, и такая проблема возникла. Но он не был женат, и мои чувства не грозили  бесчестием его жены. К тому же нас с ним связывали многие годы крепкой дружбы. Но, не смотря на всё это, он всё же совершил столь чудовищный поступок!

Дружбе нашей, разумеется, в тот же день пришёл конец. О её возобновлении не могло быть и речи. На это тогда не пошёл бы ни он, ни я, даже если бы нам за это пообещали золотые горы — такими уж мы были.

Вполне возможно, что дальнейшие мои поступки покажутся тебе, друг мой Павел, не совсем правильными, или, быть может, вовсе отвратительными. Но что поделаешь? Прошлое не изменишь. Это сейчас я, взрослый мужчина, проживший несколько десятков лет и успевший кое-чему научиться, понимаю, что поступать так, как я поступил, было не обязательно. А тогда видилось всё иначе. Короче говоря, я решил отомстить своему обидчику. И я это сделал.

Но сделал это я уже после того, как вернулся домой с поля. А удалось мне это с огромным трудом, как говорится, с горем пополам. Дома, изнемождённый и измученный, с ноющим телом и кровоточащими ранами, я кое-как оправдался перед встретившей меня перепуганной роднёй — что конкретно я им сказал, припомнить не могу, но точно знаю, что не правду, — и отправился в свою комнату, где упал на кровать и отключился.

Очнулся я утром следующего дня. Наскоро позавтракав и смазав зелёнкой свои раны с ссадинами, я пошёл по селу собирать парней для нанесения ответного удара человеку, ещё вчера считавшемуся моим лучшим другом, а ныне ставшим заклятым врагом.

Я, друг мой Павел, не могу сказать, чтобы я его прямо уж так возненавидел. Но и простить его в то время я бы не смог, — даже если бы он надумал передо мной извиниться, став при этом на колени. Да этого не могло и быть, так как на такой шаг Валерий не пошёл бы ни при каких условиях, даже если бы был твёрдо убеждён в своей неправоте, — уж я-то его знаю.

Мне удалось собрать свою бригаду уже к полудню. В неё вошло четыре бравых парня с хорошо накачанными мышцами. Я отдал им приказание: быть в восемь часов на опушке леса — именно там я намеревался поквитаться со своим обидчиком, и отправился к Валерию, которому также назначил свидание на опушке леса в восемь часов вечера.

Весь этот день меня преследовало ощущение, будто я делаю что-то такое, чего не должен делать. На душе у меня было скверно. Но я и не думал отступать от задуманного.

Ровно в восемь я пришёл на опушку леса, где меня уже ждали мои бойцы. А через несколько минут подошёл и Валерий, сопровождаемый своими новыми товарищами, с которыми он меня избил. Я так и думал, что он придёт не один. Да меня это даже радовало — можно было за один раз поквитаться и с Валерием, и с его помощниками.

Не долго думая, мы бросились на них, избили и, также  как они в своё время, удалились с места боя.

Не прошло и суток, как уже всё село знало, что нашей с Валерием дружбе, которой все так завидовали, пришёл неожиданный и столь печальный конец. Меня потом часто спрашивали, что послужило причиной нашей вражды, но я так никому и не рассказал, даже своей родне. «Поссорились, и всё», — отвечал я.

Прошли годы. Аня вышла замуж и уехала, кажется, в Молдову. Я так и не узнал её адрес. Да и нужен ли он мне был теперь? Я встретил Олю, которую полюбил также горячо, как и любил когда-то Аню, а может, и больше. Мы с ней поженились и уехали в Москву, где, как тебе известно, проживаем и по сей день. Спустя ещё несколько лет мы с женой наведались в наши родные места, где я узнал, что Валерий женился и уехал на Украину. И вот, наконец, спустя ещё целое десятилетие, я узнал от своих знакомых, что он также, как и ты, живёт в Донецке. Да ещё, оказывается, является твоим соседом и хорошим другом!

А знаешь, друг мой Павел, я собираюсь в этом году, когда получу отпуск, приехать к вам в Донецк. Хочу увидеть своего друга детства и, если удастся, на что я, честно говоря, очень надеюсь, возобновить прежние отношения. Ведь нельзя же из-за глупости, совершенной в юные годы, дуться друг на друга всю оставшуюся жизнь! К тому же, мы с ним были такими близкими друзьями!

И у тебя за одно погощу. Если, конечно, ты не против этого. Ну, а на этом я буду заканчивать своё письмо. Пиши мне, мой друг Павел, не забывай. Я буду ждать твоего ответа.

До свидания. Станислав.

 

Далее